Лучшие новые русские группы 2005 года

Уже несколько лет на фронтах отечественной музыки – без перемен. Новые имена если и появляются – лишь наводят грусть: сплошь «Звери» да «Уматурман». Но в начале 2005-го что-то зашевелилось: вдруг откуда ни возьмись появилось несколько молодых составов, чьи песни переписывают на CD-R, про чьи выступления рассказывают друг другу в восторженных тонах – в чьей музыке, в конце концов, слышится что-то новое. Они очень разные, и не факт, что все оправдают ожидания: пара удачных песен или феноменальный концерт – это хорошо, но мало. Но уже сейчас благодаря им жизнь становится иной. Григорий Гольденцвайг, Станислав Ф.Ростоцкий, Максим Семеляк и Ольга Уткина встретились с четырьмя новыми московскими группами и выяснили, чем они хороши.

i.h.n.a.b.t.b.
Геша разбудил Диму. Дима разозлился. Геша спросил, как бы группу назвать, а Дима ему: «Да я сегодня еще даже не завтракал, сука!» Геша сказал: «Сам сука. Вот и название!» В три часа пополудни в ICQ, в проводах между Диминым Красногорском и Гешиной «Войковской», родилось имя новой группы – «Да я сегодня еще даже не завтракал, сука!» (I Have Not Any Breakfast Today, Bitch!).
I.H.N.A.B.T.B.
Актеры студенческого театра МАИ делают на сцене колесо, меняются на сцене инструментами как заблагорассудится: кому флейта, кому синтезатор, кому бак мусорный, а кому – шиш с маслом и стих читать с выражением: «Плащ кремово-желтый нацепил,/ Чемодан собрал,/Лицо побрил,/ Встал-осмотрелся/И повесился». Группа I.H.N.A.B.T.B. звучит примерно как если бы Николай Литвинов откушал грибов, по правую руку к нему бы посадили участников Kings of Convenience, по левую – The Mars Volta и под прыгающую пластинку Орнетта Коулмана вся компания записала бы программу «Радионяня». Группа I.H.N.A.B.T.B., дружок, будет дуть в игрушечную виолу, выть дурным голосом и сбиваться с танго на какое-то уэбберовское «Кр-р-райст, ай ноу ю кэн килл ми!» – а ты терпи, милый, потому что если призывать таких к порядку, хуже будет. Выяснится, что благообразный юноша в очочках, Джон, уважает группы Cannibal Corp-se и Morbid Angel. Что интеллигентный бухгалтер Дима работал флейтистом в Красногорском оркестре, а там всё панки (чтоб базу репетиционную дали), всё пенсионеры (чтоб к пенсии приработок) и марш похоронный играть от заказа к заказу: Дима флейту к рукам прибрал и из оркестра – того. А харизматичный Олег, мелодекламатор раскудрявый, тот магнитофончик красный прибрал – и тоже того. А магнитофон группе «Ногу свело!» принадлежал, в СДК МАИ на общей с I.H.N.A.B.T.B. репетиционной базе хранился. А теперь с ним I.H.N.A.B.T.B., как потеплеет, на Патриарших прудах выступают, будущих мамаш, беременных, радуют и Максиму Покровскому шлют привет.

Для того чтобы выйти на большую сцену, I.H.N.A.B.T.B. понадобилось уехать на перекладных в Коктебель, поиграть на городской площади и столкнуться там с мотором московской инди-культуры – Максимом Сильвой-Вегой, про которого нынче в этом журнале сообщают чаще, чем по радио прогноз погоды передают. Геша сидел в фонтане и бил Олега украденной из оркестра флейтой. Сильва-Вега растрогался и спросил: «Из Питера, что ль?» Геша треснул Олега по макушке еще раз и ответил: «Не-а, из Москвы». I.H.N.A.B.T.B. получили ангажемент в клубе «35ММ» – второй официальный, если не считать выступления на свадьбе Олеговой сестры в Завидово.

Записываться на диктофон в цифровом фотоаппарате, развешивать перед концертом по залу репродукции голых девиц и играть на барабанах водочной бутылкой, если палочка вылетит, – здоровая, милая придурь, что в 20 лет похвальна и естественна. Читать совершенно хармсовский стих про бабушку, что собрала шишки, расчленять звуки, кричать под визг саксофона: «А! У!», тараща глаза, – к ним присмотрелся бы Курехин, если был бы жив, – не случайно на этот студенческий театр ходят поклонники «Звуков Му» в летах.

Начитанные, наслушанные, надуманные – смотреть бы, дружок, на таких детей и радоваться. Пусть только позавтракают сперва. И магнитофон вернут кому надо. Bitch.

Кровосток
Группа «Кровосток», если говорить их же языком, «ни х.я не детское питание». На вопрос, с чем можно сравнить восемь треков, объединенных в дебютный альбом проекта «Река крови», голос «Кровостока» Шило отвечает просто и ясно: «С ударом топора в спину». На обложке самопальной пластинки – предупреждение: «Не рекомендуется для прослушивания лицами, не достигшими 18 лет»; редкий случай, когда это чистая правда. Хип-хоп, в том числе и русскоязычный, и до сего дня изобиловал околокриминальными речитативами, в которых вещи назывались своими неподцензурными именами, но в данном случае брутальность целенаправленно выведена за все возможные рамки. Истории про наезды, стрелки и разводы лохов присутствуют в репертуаре едва ли не каждого местного гангста-рэпера, но в данном случае несчастных лохов уже не разводят даже, а конкретно, с двух рук, мочат. Лирические, если можно так сказать, персонажи «Реки крови» напропалую дробят коленные чашечки, отпиливают головы, стреляют в упор. А в свободное от зверств время обволакивают бронхи жирным густым дымом и отрываются «в раскрепощенном сексе без права на отказ». И рассказывают об этом наждачно-шершавым, не признающим отточий языком – таким, что уши вянут и скукоживаются. «Кровосток» был задуман как предельно оттяжный, не сдерживаемый никакими форматами и любыми другими соображениями проект, который никогда не сможет быть всунут в телевизор или FM-волну», – говорит Шило. Его интонацию можно было слышать несколько лет назад на кассете междисциплинарного проекта «ПГ»: «Двухтысячный год, Текстильщики, осень. Мы вышли из дома, нас было восемь...» Теперь их трое. Шило (Антон Черняк) – вокалист и соавтор текстов, в свободное от беспредела время – художник, куратор и поэт, один из основателей той самой группы «ПГ». Полутруп (Сергей Крылов) – музыкант, диджей, эксперт и коллекционер, ныне – резидент клуба «Культ», ранее – бас-гитарист шести панк-коллективов. Фельдман, известный также как Дмитрий Файн, соавтор текстов, некогда – участник арт-группы «Фенсо», инсталлятор и писатель, автор отвергнутого опасливыми столичными издательствами психоделического романа «Отдел». Троица отвязалась на славу. Если оперировать аллюзиями сопредельных жанров (а лучшие вещи «Кровостока» помимо прочего отличаются фактурнейшей кинематографичностью – хоть сейчас в оперативную видеосъемку), то можно представить себе, например, телесериал «Бригада», переснятый в стилистике первой «Техасской резни бензопилой»: без сентиментальных клятв на смотровой площадке, зато с пущенной в дело циркуляркой, под зазубренным диском которой визжат и тщетно молят о пощаде бакланы всех мастей. Жесть как она есть. Неприятная до судорог и тошноты, но абсолютно реальная. Вырвавшаяся из рамок очередного оттяжного концепта на выжженные нехорошими излишествами просторы коллективного бессознательного. В страшный мир натертых слизистых, неприятных людей и будущего, где будет только хуже.
На подходе – новый альбом. Посмотри в глаза чудовищ.

Палево
«Однажды я через интернет залез на так называемые сервера КПСС. Это где-то там в тундре, под землей стоят огромные древние компьютерные станции, занимающие чуть не всю тундру. Мне дали пароль, и я оттуда выкачал море секретной информации, в частности, там было следующее изобретение: во время войны, когда была блокада, существовали летающие пекарни, и вот они через Финский залив...»

Такие сны видит человек по имени Олег Сурков. Ему 29 лет. Он мне их пересказывает, а я как ненормальный и одновременно подорванный слушаю – так же как в последние несколько лет слушал записи его группы «Палево», которые тоже в некотором роде сон смешного человека. «Палево» – это ребята (вот не подобрать другого слова) с юго-востока Москвы, которые долгое время просто пытались уморить друг друга смехом в домашних условиях с помощью гитар, диктофонов и совершенно запредельной стиховой околесицы, а в прошлом году стали как-то даже и выступать. «Первую песню я вообще в 1989 году записал, – сообщает Сурков. – А группа «Палево» началась в 1993 году, проект, правда, назывался «Тише пчел». Мне уже тогда понравилась идея не париться с написанием текстов, а импровизировать на подходящую мелодию». Пожалуй, главная примета саунда «Палева» – это вышеуказанный дикий смех, который участники коллектива не в силах сдерживать в процессе записи. Их стиль можно назвать психоделическим КСП (иногда все звучит так, как если бы Черный Лукич положил на музыку роман «Мифогенная любовь каст»), хотя лично я предпочел бы термин «форменное безобразие». Можно предположить, что лирический герой «Палева» – это некий собирательный Витя Малеев, который и не в школе, и не дома, а в какой-то удивительной прострации, во время которой он пребывает везде. Бесчисленные альбомы «Палева» – это смехотворный всеохватный гон на тему летки-енки, «Валенок», «Я хочу быть с тобой», «Quizas Quizas Quizas», Такеши Китано, песен Егора Летова и арий кота Леопольда. Тексты большей частью сочиняются на ходу, носят отчаянно-бредовый характер и при этом блещут вполне чеканными строчками и завидными сюжетами. Все эти «узкие улочки Пакистана», «чем любить и умирать, лучше фэнтези читать», «обрастает музыка березами», «мальчик хочет в табло», «я Инна Друзь, и я в порядке» слагаются в самую, надо думать, действенную, живую и загадочную умору со времен инаугурации Псоя Короленко на московской клубной сцене.

Дома я расшифровываю интервью и обнаруживаю, что в тот момент, когда я на секунду вышел из-за стола, неосмотрительно оставив диктофон включенным, Олег Сурков не терял времени. Наушники проворчали: «Ну вот, взял и ушел, оставил меня один на один с диктофоном. Ну мне-то как бы не привыкать. У нас первые 60 альбомов на диктофон были записаны. Ну не на такой, конечно, крутой. Но тоже будьте-нате. Не могу я спокойно смотреть, как простаивает такое интересное устройство». Эти слова наложились на игравшую в кафе тему из «Убить Билла». Ту, что со свистом. Как будто так и надо.

Новые праздники
Напротив моего рабочего стола сидят двое. На манер давно женатой семейной пары – плечом к плечу. Ему на вид лет тридцать пять, крупный, с рыжими волосами полубоксом, похож на примерного отца троих детей. Девушка – миловидная, светловолосая, похожа на преподавательницу в детской музыкальной школе. И впрямь – Света Шебеко преподает вокал в эстрадно-джазовом училище, которое сама же несколько лет назад закончила. У Максима Скворцова недавно действительно родился сын. «Несколько лет назад я писал музыку и тексты для сестер Зайцевых – помните, были такие? Еще пытался работать с певицей Азизой, но как-то у нас не сложилось. Потом я все это бросил и устроился в программу «Слабое звено» – придумывал вопросы для игроков, вопросов по четыреста в неделю. Было, конечно, ужас что такое! Теперь пишу только для «Новых праздников», – выдыхает после глубокой затяжки Максим. Тихая Света понимающе кивает. «Новым праздникам» уже десять лет (треку «Пойду за моря» на вышедшем недавно первом CD «Праздников» – тоже десять). Все это время они меняли сессионных музыкантов, записывали по паре песен в год, оставляли кассеты на радиостанциях и репетировали в Светиной двухкомнатной квартире на Ленинградке. Все это грустно, очень знакомо, ничего доброго не предвещает.

Напротив моего рабочего стола отплясывает знакомый кинокритик. Песню «Новых праздников» «Письмо» со словами «я верю в таинственный свет летних звезд и чуть-чуть в любовь», спетую в манере Майи Кристалинской, он прослушал, как и все остальные мои знакомые, уже раз пятьдесят. «Письмо» стояло первым треком на сборнике «Alley PM vol. 1», изданном лейблом Андрея Панина. С Паниным Максим познакомился случайно – через каких-то друзей. С месяц назад «Письмо» начали крутить на «Серебряном дожде», а в магазины завезли первый альбом, к тому же двойной. «Праздники» – со всей своей джазовой школой и унылой, ничем не примечательной карьерой длиною в десять лет – обернулись дивной семидесятнической поп-группой с умными текстами про любовь. Света волнуется. «Хочу, – говорит, – платья разные для концертов придумать и танцы поставить». Танцы – это, может, и лишнее, но вот взбить светлые волосы, обвязать их лентой и надеть широкую кримпленовую юбку в мелкий горох стоило бы, для полноты образа.