«Нам всем стоит постричься!»

— Если набрать в «Гугле» ваше имя, система подсказок предлагает два варианта: «Bill Kelliher pedalboard» и «Bill Kelliher hair». С первым все понятно, но почему волосы-то?

— Волосы?

— Да. Почему люди ищут ваши волосы в интернете?

— Господи, да чтоб я знал. У нас очень увлекающиеся поклонники, по какой-то причине им полюбились мои волосы, вот они и сделали из них культ. Они вообще любят обращать внимание на то, что мы сами за собой не замечаем. Кстати, вы подали мне идею, как продвинуть наш новый альбом — нам всем стоит постричься! Наверняка это вызовет шквал сообщений на нашем сайте.

— Я, собственно, не просто так спросил: прическу-то вашу найти легко, а вот с биографией уже проблемы — например, не очень понятно, чем вы занимались в юности.

— Тем же самым, что и сейчас — играл на гитаре. Я начал в пятнадцать лет и с тех пор только этим и занимаюсь. Нет смысла вспоминать все гаражные группы, в которых я участвовал — их было слишком много и ни одна из них ничего не добилась. В девяностых я попал в Butterslax — и это уже было что-то стоящее. А уже потом были Lethargy, Today Is a Day, ну и Mastodon, конечно. Конечно, приятно, что к нам пришел успех, но когда ты столько лет играешь музыку, тебе становится все менее важно, насколько ты знаменит. Приятно, когда людям хорошо от твоих песен, но для меня это совсем не главное.

— У вас в этом году выходит новый альбом, и продюсирует его Майк Элизондо? Почему именно он? Он же вообще-то больше с рэперами работает — с Джей-Зи, Снуп Доггом, Фифти Сентом.

— Майкл был самым активным из всех, кого мы рассматривали на эту позицию: он сам прилетел из Лос-Анджелеса, принес сразу множество идей, смелых предложений. Было видно, что он очень загорелся этой идеей, так что мы решили довериться ему. А насчет хип-хопа — я не вижу в этом ничего плохого. Майк же работает со звездами первой величины — какая разница, поют они или читают рэп? Мне не кажутся правильными методы, принятые у многих современных металлических групп, — отдавать пластинку кому-то своему, проверенному человеку из «тусовки». Такие люди хороши, если ты не готов ни к чему новому. А мы хотим выйти за рамки тех стандартов, которые сами и установили.

— Как вы относитесь к тому, что все подвиды тяжелой музыки постепенно сливаются в нечто единое, к тому, что все норовят замешать в свою музыку заимствования из самых разных течений? Многие справедливо считают, что вы в этом виноваты.

— Все зависит от того, как именно ты это делаешь. Что касается объединения разных жанров: сейчас полно музыкальных открытий в этой области; например, мне кажется, что привнесение элементов блэк-метала в среду, которая, по идее, ему чужеродна, — это прекрасно. С другой стороны, я прекрасно помню то время, когда появился рэп-метал — пожалуй, это были худшие дни в истории музыки. Но даже он способствовал какому-то развитию. Я считаю, что разрушение границ между жанрами — это позитивное явление, показывающее, что люди сейчас не замыкаются в рамках одного стиля, а мыслят шире. Предубеждение против смешения разных направлений — это что-то вроде негативного отношения к бракам между черными и белыми, понимаешь? А что до старых субкультур, вроде тру блэк-металлистов, то они никуда не денутся. Если есть целые фестивали для поклонников танцев сороковых годов, то и все остальные тоже выживут: просто останутся самые стойкие. Что до нас, то мы сформировались под влиянием очень разных музыкантов: Thin Lizzy, Джонни Кэш, Джош Омм, Melvins, Джимми Пейдж, Керри Кинг, Metallica, Rush, старый панк и хардкор — и я думаю, что секрет нашего успеха именно в том, что мы ничем не брезговали из соображений типа «это не хэви, тут нечего слушать». Я никогда не хотел, чтобы нас называли просто металлистами или хард-рокерами. Мне нравится термин «прогрессив», но для меня он означает постоянное экспериментирование, рост над собой.

— А вы никогда не боялись попасть в ситуацию, когда ваши записи окажутся слишком сложными для того, чтобы играть их живьем? У вас же каждый альбом планку повышает в этом смысле.

— Я понимаю, на что вы намекаете. Нет, мы специально удерживаем себя от этого. В студии я никогда не записываю больше гитарных партий, чем смогу сыграть живьем. Это было бы нечестно по отношению к нашим поклонникам. Для нас очень важна эта близость между живым выступлением и записью, поэтому мы стараемся ее не нарушать. Единственное исключение — «Cut You Up with a Lynoleum Knife», но мы ее вообще сделали в шутку.

— Ваши друзья из Metallica тоже делали каждый альбом сложнее и красочнее предыдущего — но вы-то сами, наверное, после «Justice for All» редко что переслушиваете? Не боитесь повторить их судьбу?

— Ну, тут вы меня поймали. Да, я считаю, что «Justice for All» — их высшее достижение. Но я не думаю, что нам грозит то же самое. Мы сами себе хозяева и никогда не будем выпускать пластинку, в которой мы не уверены на сто процентов. Если мы вчетвером не готовы биться об заклад, что это самая крутая запись на сегодняшний момент, то мы легко сможем подождать еще несколько лет, пока не запишем что-нибудь стоящее.

— Ну а саундтрек к «Джоне Хекс»? Он ведь сильно расстроил поклонников, да и критики были в недоумении…

— (Раздраженно.) Вы не понимаете. Это же саундтрек. Это фоновая музыка. Она играет, пока на экране происходит что-то важное, но она не должна отвлекать вас от просмотра фильма. Естественно, что она не похожа на наши альбомы, но мы и не говорили, что это будет хитовая запись. Я вообще считаю, что она не предназначена для домашнего прослушивания!

— Вас слушают огромное количество людей, для которых все ваши источники вдохновения — пустой звук, да и металлом они особо не увлекаются. Вас не удивляет, что вы стали объектом поклонения для тех, кто бесконечно далек от мира тяжелой музыки?

— Я думаю, что мы просто вывели эту музыку на новый уровень, вот и все. А когда ты первый, естественно, ты привлекаешь к себе много внимания. К тому же мы не боимся делать гармоничную музыку, с красивыми мелодиями, с гитарными соло, как в классическом роке, — думаю, что многих это притягивает. Ну, конечно, не одни мы такие. Думаю, если бы мы через пятнадцать лет будем собирать свою Большую Четверку (отсылка к «Большой Четверке» трэш-метала — Metallica, Megadeth, Slayer и Anthrax. — Прим. ред.), то кроме нас туда обязательно войдут Hign On Fire, Lamb of God и Baroness. Все эти группы изменили отношение людей к тяжелой музыке.

— Ваш новый альбом «The Hunter» вроде как должен стать возвращением к истокам, к агрессивному и сырому звуку первых записей. Это так?

— «The Hunter» больше похож на резкий выброс энергии, это очень сфокусированная и напряженная запись. На нем нет песен длиннее четырех-пяти минут, все очень прямолинейно, никаких размашистых отступлений — только чистая энергия. Это не концептуальная запись, за ней нет никаких сложносочиненных историй, это скорее альбом о том, как четверо мужчин здорово проводят время вместе, сочиняя музыку. Наверное, его можно сравнить с нашим дебютом «Remission» — с тем лишь условием, что он будет еще тяжелее и быстрее.

— Mastodon окружает скандальная слава: то концерт в России отменится из-за вашего панкреатита, то Брент Хиндс подерется с Шаво Одаджяном из System of a Down так, что его потом положат в больницу. Вы не боитесь, что такими темпами все может закончиться по сугубо физиологическим причинам?

— Да может, конечно. Но когда ты едешь в тур вместе с тремя взрослыми мужиками, надо быть готовым к тому, что ты будешь беспробудно пить несколько месяцев. А там наверняка окажутся и наркотики, и черт знает что еще, тем более, если все, кого ты встречаешь на своем пути, сразу порываются тебя угостить. Но чем старше ты становишься, тем тяжелее такой образ жизни. Признаюсь, я уже староват для таких развлечений: просыпаться каждое утро, ощущая себя куском дерьма, лежать в блевотине в коридоре гостиницы, ничего не помнить, носить шрамы от ран неизвестного происхождения — честно говоря, меня все это уже утомило. Мы все по нескольку раз попадали в больницу, это нас кое-чему научило. Сейчас мы все немного притормозили — хотя кто как, конечно. Но такой режим рано или поздно надерет задницу кому угодно, даже самому крепкому из нас. Я двенадцать лет пил каждую ночь. А теперь надоело. Когда мы записывали альбом, я три месяца не брал спиртного в рот и прекрасно себя чувствовал.

— Практически под каждым вашим концертным роликом на YouTube обязательно найдутся комментарии в духе «Как же они паршиво поют». Собственно, я и хотел спросить, почему вы так нестройно поете живьем?

— Во-первых, мы никогда не говорили, что собираемся, петь как в опере. Во-вторых, я только играю на гитаре, поэтому не могу говорить за остальных, но вообще — это очень непросто играть и петь одновременно. Тем более, когда я говорил, что завязал — я тоже говорил только за себя.

Mastodon сыграют 3 июля в петербургском «Главклубе» и 4 июля в московском Arena Moscow.