«Многие просто принимают нашу страсть за безутешность»

— Известно, что вы, вообще говоря, стесняетесь давать интервью. Какой вопрос мне вам задать, чтобы настроить вас конкретно на этот разговор?

— Наверное, любой, кроме этого!

— Вы выступаете в Москве поздней осенью, в клубе, который представляет собой переделанный под концерты бетонный склад. Такой антураж очень подходит для вашей музыки, не находите?

— Ну пространство-то само я не видел, так что тут мне комментарии сложно давать — но я точно не боюсь играть во всяких промышленных зданиях: в прошлом у нас были отличные концерты в подобных местах. Кажется ли мне, что подобные обстоятельства являются метафорой нашей музыки? Не совсем. Я считаю, что наша музыка теплее, чем это описание.

— Ну вот даже если взять обложки альбомов Bloc Party: первый — зимний пейзаж, второй — не самая веселая картинка из жизни безлюдного города, ну и так далее. Вы же довольно невеселая группа — и многим этот мрак нравится.

— Мрак, значит… Нет, я бы не сказал, что мы мрачная группа. Мне кажется, многие просто принимают нашу страсть за безутешность. Но это ошибка. Стоит увидеть нас вживую, и человек сразу понимает: всем, что мы делаем, управляет искренняя страсть.

— У Bloc Party недавно вышел новый альбом «Four», на котором вы снова, грубо говоря, заиграли рок. Это связано с тем, что и на предыдущей пластинке группы, и на вашем сольном альбоме было много электроники?

— Да, конечно. Мне не кажется, что нам удалось бы сочинить эту пластинку и сделать ее настолько живой, если бы мой сольник и «Intimacy», третий диск Bloc Party, не были настолько электронными. Нам было очень приятно играть на гитарах — чего давненько не случалось.

— Что другие члены группы думают про ваш сольный альбом, кстати говоря?

— Это надо у них спрашивать.

— А ваш коллективный отпуск вообще как-то повлиял на группу?

— Ну можно сказать, что благодаря ему мы сделали некоторое обновление. Этот отгул позволил нам отдохнуть друг от друга и посмотреть на самих себя со стороны. Когда мы снова взялись за дело, к нам вернулось вдохновение, которого, честно говоря, в определенный момент нам стало не хватать. Так что все получилось очень правильно.

— Ваш собственный альбом «The Boxer» довольно любопытно был с точки зрения звука сделан и спродюсирован. Вам этот опыт в группе пригодился?

— Я научился обращаться с большей палитрой звуков. Я же работал с музыкой, которая совершенно не была похожа на то, что я играл до того, — и благодаря этому я смог лучше и шире осознать свое поле деятельности, диапазон, в котором я могу существовать как артист. Еще до того, как мы записали «Four», я знал, что он будет совершенно не похож на мой сольник или «Intimacy». Мне хотелось, что он был даже им антонимичен. Чтобы он был живым, спонтанным, чтобы он не зависел от каких-то внешних идей по поводу того, как надо работать в студии. Грубо говоря, пребывание в шкуре продюсера помогло мне понять, что иногда можно без него обойтись.

— Вы считаетесь одной из ведущих групп нового постпанка. Теперь, когда он, прямо скажем, сдулся — как вы смотрите на всю эту историю?

— Хм. Ну, в общем-то, никак. Я не верю в это все и не думаю об этом, на самом деле. Если окружающий мир посчитал, что было какое-то «движение», это его право. Мне кажется, что существовало просто несколько групп, каждая из которых занималась своим делом. Мы не были знакомы с другими представителями этого вашего нового постпанка — да и не очень-то любили те группы, с которыми нас сравнивали. Когда мы приезжали куда-то и нам начинали рассказывать, что у нас в Англии такая интересная движуха, я чувствовал себя странно. Потому что у меня не было никакого ощущения, что происходит движуха. Совсем. У нас всегда было четкое желание заниматься чем-то своим — вот поэтому нам и удалось достичь успеха за пределами этого вымышленного круга.

— На «Four», как и на предыдущих альбомах Bloc Party, вы поете о политике. Что вас заставило вернуться к подобным текстам — изменения в политической обстановке в Британия?

— Пожалуй, нет. Последние полтора года меня не было в Соединенном Королевстве — так что и про обстановку мне сказать особо нечего: я жил в Штатах, в Нью-Йорке. Вы знаете, мне вообще не очень нравится то, что нас считают политизированной группой… Мм… (Пауза.) Я всегда пишу о том, что чувствую, о том, каким я вижу мир… (Пауза.) В общем, я не думаю, что текущая ситуация в Британии или что-то подобное существенно влияет на мои песни. Живя в Штатах, я получил много нового опыта, много чего увидел — и вот это действительно имело значение для настроения пластинки. А Британия здесь ни при чем.

— Ну мне вот кажется, что вы один из немногих авторов своего поколения, способных написать текст песни, используя политические метафоры, и сделать это достойно. Вы вообще-то это намеренно делаете — или нет?

— Мне уже приходилось отвечать на такой вопрос — так вот, нет, это я не специально. Когда про меня говорят, что я «автор политизированных текстов»… Это звучит как-то слишком напыщенно. Особенно по сравнению с тем, как я себя чувствую во время написания песен. В тот момент, когда я начинаю писать песню, самое главное для меня — испытывать какое-то воодушевление, чувствовать материал. Пишу ли я о мире, о правительстве, о любви, о дорогих мне людях — это должно исходить от меня. Если ты планируешь написать текст, который будет жить вечно, даже после того как ты умрешь, — нужно искренне отдаться ему в этот самый момент. Мне нравится думать, что я не стал бы писать текст о том, чего от меня ожидают. Вообще, мне кажется, определять меня так, как это делаете вы, — это слишком плоско.

— Поменялось ли что-то в динамике взаимоотношений в группе? Пишете ли вы песни в том же режиме, в котором вы это делали семь лет назад?

— Ну вот процесс создания «Four» был правда похож на времена «Silent Alarm». Мы писали все без перерывов и жили с этими песнями всего несколько месяцев. А в случае с предыдущими пластинками мы фиксировали идеи прямо во время туров, было тяжеловато, приходилось выкраивать время, которого у нас толком не было. А тут мы получили полную свободу.

— Вы довольно активно пишете в твиттер. Чем это вам интересно?

— Ну ладно вам, не так уж и активно — точно не так активно, как некоторые. Самое приятное вот что: в твиттере можно напрямую разговаривать со своими фанами. С людьми, которым ты интересен, которым ты важен. Это очень удобный канал коммуникации — и это круто и очень захватывающе. Чем взрослее я становлюсь, тем более важны мне становятся важны эти взаимоотношения.

— Вы считаете себя ролевой моделью для молодых афробританцев?

— Нет. По правде, я считаю себя человеком.

— Ну а просто хорошим примером для подражания?

— Нет. Да. Я не настолько хороший пример, как… Не знаю, не знаю, не знаю. Извините, дурацкий вопрос какой-то. Не буду на него отвечать. Спасибо, прекрасно, хорошего дня и позвольте дать вам совет — никогда не начинайте интервью с намека на то, что ваш собеседник не любит интервью.

Bloc Party выступят в Санкт-Петербурге в следующий четверг, 22 ноября в «Главклубе», и в Москве в пятницу, 23 ноября в клубе Milk на фестивале Blastfest