Джеймс Блейк, Anohni, Скепта, Кейтранада и другие

Новый альбом Джеймса Блейка можно рассматривать по-разному. Можно увидеть цитату из Билла Уизерса и семпл из Донни Хэтэуэя и говорить о нем как о голубоглазом соуле. Можно увидеть в нем средоточие музыкальных тенденций этого года — тяга к большой форме (см. Канье и Дрейк), ломаная структура песен (см. Radiohead), так называемое назначенное слушание, когда альбом выходит не внезапно, а анонсируется за неделю или несколько часов до выхода (см. Бейонсе). Можно найти отсылки к Burial, Mala и Starkey — и говорить о нем как о концентрате британской музыки последнего десятилетия. Можно, наконец, вспомнить Гэбриэла, Митчелл и Саймона.

При этом любая из этих гипотез может оказаться неверной — разнообразием тем Блейк дает огромное пространство для трактовок. Поэтому лучшее, что здесь можно сделать, — это присмотреться собственно к песням. Блейк добавляет своим песням странные звуки — семплирует голос собаки из симулятора Casio, детские игрушки, свисток чайника, и это работает. Помимо классических для Блейка вещей здесь есть действительно странные песни — «Put That Away and Talk to Me», «Choose Me», «Two Men Down». Здесь кроме привычной меланхолии можно услышать новые оттенки чувств — Блейк позволяет себе тихонько любить, тревожиться, негромко, вполголоса, радоваться; но заметят ли это те, кто фанатом музыканта себя не считает, тот еще вопрос. «The Colour in Anything» интересно рассматривать с разных сторон, вслушиваться в него, каждый раз находить для себя что-то новое — кажется, именно так работают очень хорошие альбомы. А.М.

Ранее Энони была известна как Энтони Хегарти — но со сменой имени исчез и барокко-поп. Теперь она делает поп-музыку, но поет при этом о глобальном потеплении, не оправдавшем надежд Обаме, дроновых бомбардировках и том, что все мы в конечном счете американцы. Если «Hopelessness» в первую очередь позиционируется как поп-альбом, то такой с него и спрос — и в плане запоминаемости и хитовости песен он не уступает условной Ариане Гранде. С точки зрения продаж все не так хорошо, и Энони слушают меньше, чем, допустим, Empress Of. Но певица явно этого и не добивалась — в своих интервью она говорит, что не пытается кого-либо убедить, а лишь ищет тех, кто думает так же, и показывает им, что они не одни, — таким образом сильно сглаживается и левацкий пафос альбома. Свой гуманизм-поп она обставляет вполне в духе времени — почерк и Хадсона Мохоука, и Oneohtrix Point Never, работавших с ней над альбомом, вполне себе угадывается, однако во всем этом видится скорее продолжение идей последнего альбома Antony and the Johnsons, «Swanlights». Что здесь точно удалось — так это правильное ощущение еле уловимого духа времени: это своевременная и современная пластинка о том, что вокруг нас лишь растерянность, безнадега и разруха. Что же нам с этим делать? Дай ответ. Не дает ответа. А.М.

Четыре года назад никому не известный Кейтранада залил на Soundcloud неофициальный ремикс на «If» Джанет Джексон, который начал в бешеном темпе откручивать счетчик прослушиваний. Несколько следующих ремиксов постигла та же судьба, на связь вышли люди из букинг-агентств, расторопно отправив горячего юнца по электронным фестивалям и танцевальным клубам. Концертные деньги лучшие в сегодняшнем шоу-бизнесе — неудивительно, что вскоре Кейтранада забрал свои документы из хай-скул.

Лучшее описание для музыки Кейтранады уже придумано: «Если бы Джей Дилла полюбил хаус». Продолжать в этом духе просто: если бы группа The Roots встретила группу Disclosure, чтобы напомнить друг другу, за что им нравились 90-е. А именно: теплый грув, живые ударные, рокочущий бас, многочисленные намеки на джаз и фанк, бит, то чопорно спрямляющийся, то пускающийся во все тяжкие и объявляющий афро-карибскую войну перкуссий; соул-вокал и хип-хоп речитатив, хаус и диско, солнце и вера в чудеса.

Впечатляющий отряд коллабораторов — Андерсон Пак и Сид из The Internet, AlunaGeorge и Badbadnotgood, ветеран юкей-гэриджа Крейг Дэвид, джазовый барабанщик и продюсер со Stones Throw Карим Риггинс, вокалистка инди-поп-группы Little Dragon, рэперы на подъеме Голдлинк и Вик Менса — помогает превратить «99.9%» в мощнейший дебютный альбом, который обязан послушать каждый, кто интересуется хип-хопом, электроникой и всем, что рядом. Если вы уже обшариваете расписание летних фестивалей в поисках имени его авторы, то вас можно понять. А.Н.

«Не будьте как овцы, не верьте медиа, — отрезает Скепта в интервью. — Грайм никуда не исчезал, по-прежнему проходили рейвы…» Это его точка зрения, но есть другая: жанр, выросший в лондонских council estate и соединивший опыт ямайских саунд-систем с утяжеленным звуком английского гэриджа, в последние несколько лет слишком уж сильно хотел быть похожим на что угодно, кроме самого себя. Американский рэп и танцевальный поп модифицировали его ДНК, грайм-артисты метили в чарты, но если и попадали туда, то так, что у слушателей возникал вопрос «Почему поет он, а стыдно нам?». Куда больше внимания стал привлекать инструментальный грайм — продюсеры стали выходить из тени эмси, свободно экспериментируя с формой и деконструируя канонический грайм.

Человеком, который все изменил чуть ли не в одиночку, оказался Скепта — 33-летний эмси с хорошей репутацией, но не более. Вернувшись к аскетичному грайм-звучанию времен своей юности, он обнаружил, как выгодно бывает держаться корней. Новые треки «Thatʼs Not Me», «It Ainʼt Safe» и «Shutdown» сделали для его карьеры больше, чем все предыдущие альбомы и микстейпы, вернув интерес к жанру, который именно в этом брутальном и аутентичном виде нежданно-негаданно получил интернациональное признание. Зря, что ли, премьера «Konnichiwa» проходила в Японии? Его альбом настолько силен, что куплет американской суперзвезды Фаррелла, в другой ситуации оказавшийся бы главным элементом маркетинговой стратегии, здесь не более чем забавная виньетка: хорошо, что есть, — но вокруг песни поинтереснее. Новый альбом Скепты легко ставить в один ряд с «Boy in da Corner» Диззи Раскала или «Treddin» on Thin Ice» Уайли — это такой же стилеобразующий релиз, держащий в тонусе с первого и до последнего трека и драматически повышающий степень интереса не только к его автору, но и к жанру в целом.

Вернув грайм на улицу, Скепта вернул ему жизнь и смысл. И, сам не ведая того, оспорил тезис о том, что артист должен без остановки придумывать что-то новенькое — «прогрессировать». Иногда важнее стоять на своем. А.Н.

За два года, прошедших после выхода ослепительно блестящего альбома «Meshes of Voice», норвежские певицы Енни Валь и Сюсанна еще точнее обозначили, что сделало ту пластинку союзом поистине уникальным и основанным на полном взаимопонимании противоположностей. Валь на прошлогоднем сольнике «Apocalypse, Girl» продолжила исследовать сексуальность, феминизм и проблемы свободы частной жизни путем музыки жесткой, абстрактной и неотесанной. Сюсанна на новом своем альбоме «Triangle», как и прежде, интересуется природой, религией, магией, ведьмовством, фольклором — и получается это у нее отлично. Эти 22 короткие песни (в среднем — по две-три минуты) состоят, как правило, из небольших шумовых или фортепьянных паттернов, на которые положены самые настоящие мантры — повторяющиеся до видимой бесконечности фразы или их обрывки. Исключения бывают — например, внезапная отсылка к минимал-вейву в виде песни «In the Need of a Shepherd», — но скорее служат не в качестве основной опорной точки конструкции пластинки. Самое главное — это то, как Сюсанна умеет обращаться с репетативностью: для того чтобы это прочувствовать, достаточно послушать песню «Fear and Terror», за свой хронометраж в две с половиной минуты умудряющуюся сначала словно развалиться, а потом заново начаться. О.С.

Предыдущий альбом канадской панк-группы White Lung был похож на пощечину. Новый — это уже удар с ноги в лицо. С первой же секунды на вас обрушивается обезумевшая ритм-секция, визжат гитары, а певица боли и злости Миш Барбер-Уэй ширли-мэнсоновским басом старательно пропевает одну цепкую поп-мелодию за другой. Эта канонада длится чуть больше получаса, но впечатляет куда больше любых других опусов людей с гитарами последних месяцев.

В отличие от большинства крикливых панк-групп White Lung нисколько не стесняются поп-мелодики. Барбер-Уэй и вовсе говорила, что ей нравятся песни Ланы Дель Рей. В этом смысле они куда ближе не к Japandroids или Perfect Pussy, а к Hole или Garbage. Кортни Лав тоже умела делать цепкие поп-песни с болезненными текстами, обильно перегруженными гитарами, жидким нойзом и крикливым вокалом. Она могла и петь о любви, и послать куда подальше. Барбер-Уэй тоже так может: рубленный хардкор «Kiss Me When I Bleed», тревожная отповедь сиюминутной славе «Hungry» или «Below» с ее альт-роковым гитарным перезвоном. Очень старомодная с виду музыка тут берет именно энергией, страстью на разрыв аорты, сексом.

Прошлый альбом White Lung из-за его текстов называли феминистским: Барбер-Уэй там пела об изнасилованиях, отношении к женщинам в обществе, их страхам стать жертвой харассмента. На «Paradise» она идет будто поперек этой тематике. Она поет о верности мужчине, о рае в шалаше (точнее, в трейлере), о парах преступников, о взаимном разрушении, которое влечет обоих героев друг к другу. Но эта страсть и покорность скорее продолжение, заострение темы свободы отдельно взятой женщины. Если хочешь мчать с мотоциклистом на юг, никто тебе не приказ, хочешь предаться убийственной любви — ради бога. «Paradise» — удивительная пластинка. Ретроградский саунд из девяностых тут звучит свежо и смело, а тексты о женской покорности выглядят манифестами свободы. Мощный, страстный диск. Кажется, у Кортни Лав появилась первая способная ученица. Н.О.

Доминик Палермо играл в панк-группе, попал в тюрьму за нападение на человека, пережил смерть отца и провалялся почти весь 2015 год в больнице, после того как не поладил на улице с теми, кто хотел отобрать его мобильник. Его группа Nothing пишется на металлическом лейбле Relapse в компании с Neurosis и Baroness, ругается со Slowdive и имеет довольно странные отношения со своими фанами. На промо их альбома — не уткнувшиеся в примочки мечтатели, а потенциальные герои шоу MTV девяностых: алкоголь, туалет, татуировки, дурацкий юмор. И альбом «Tired of Tomorrow» тоже сделан будто в девяностых. Примитивная гитарная статика, электрический угар с гранжевыми барабанными сбивками, чуть ли не цитирование Кобейна в песне «Eaten By Worms», страдальческий голос. И шугейз у Nothing вполне традиционный: тишина — шум — стена звука — умри все сущее — всем спать.

Такие исходные данные навевают скуку. Но «Tired of Tomorrow» стоит послушать. Во-первых, Палермо, конечно, обладает дурным характером, зато он отличный песенник: на 11 треков тут семь — цепкие, хваткие поп-песни о любви и смерти, пусть и с альт-роковой статью. Во-вторых, он умело работает со сращиванием хардкор-динамики и дрим-поповой сонливости. В том смысле, что их тут поровну: песня способна и повисать вокалом в облаках, и обрушиваться рубленными гитарными риффами. При этом «Tired of Tomorrow» — это очень неагрессивный альбом. Постоянно сталкивающийся с неприятностями Палермо сдержанно пропевает нехитрые партии, оставляя всю боль текстам о ментальных расстройствах, паранойе, о вечной беготне по кругу: завтра не будет не потому, что мы погибнем, а потому, что мы устали. Н.О.