Джейсон Молина: жизнь и смерть самого печального барда Америки

В начале 2002 года выступавший под именем Songs: Ohia Джейсон Молина засел в студии вместе с музыкантами блюграсс-группы Jim & Jennie & the Pinetops и записал один из самых печальных альбомов в мире. Название «Didn’t It Rain» отсылало к одноименному госпел-стандарту, известному по исполнениям Розетты Тарп и Махалии Джексон. Получились тоже в своем роде госпелы, только обращенные не к Господу, а просто в ночное небо, в котором не факт, что вообще кто-то есть — скорее, всего лишь вечная и бесконечная пустота, большое ничего. Записали все за одну ночь, живьем в студии, со всеми погрешностями и помарками. Аудиофилы любят рассказывать про то, как на их фантастических системах оживают по-новому записи, как понятно становится, кто где сидел, как ощутима каждая струна, каждый вздох и биение сердца каждого человека в студии или зале — слушая «Didn’t It Rain», можно понять, что они имеют в виду, и без дорогих колонок: достаточно лишь тишины, чтобы прочувствовать удручающую атмосферу, царившую в студии. Тяжело шагающий бас, тихие подвывания на заднем плане, аккуратные бессловесные диалоги инструментов, иногда расходящиеся до спиричуального накала, — вслушиваясь во все это, легко представить рассевшихся по углам людей с поникшими головами, на одну ночь забывших о надежде, вере и любви, дав волю собственному чувству безысходности.

«Когда я умру, сложи мои кости на пустой улице, принеси фонарь и радио — чтобы напоминать мне, как жилось», — пел Молина, который за три года до этого попробовал остепениться и поселился в пригороде Чикаго. Для человека, нигде никогда особо не задерживавшегося, наличие собственного угла и осознание того, что он таким и останется до конца, оказался опытом скорее травматическим. «Didn’t It Rain» рисует образ того самого заброшенного пригорода, а вместе с тем и всего «ржавого пояса» США — с трудом справляющегося с постиндустриальной эпохой северо-востока страны, территории разоренных заводов. Образ прост: ночь, два огонька, один из окна пустого дома, где никто не ждет, второй — от проезжающего мимо автобуса, из которого никто не выйдет. Светит луна, вокруг никого, по улицам гуляет холодный ветер, где-то недалеко мертвое поле и заглохшая мануфактура образуют привычный рифмованный пейзаж. «Когда часы бьют двенадцать в аду, часы бьют двенадцать и в этом городке».

Не то чтобы до переезда музыка Молины была менее упаднической. Родившись в глубинке Огайо, сразу после школы он переехал в крупнейший город штата Кливленд, где успел сыграть в нескольких блэк-металлических группах на басу, пока не решил создать проект Songs: Ohia. У Songs: Ohia не было постоянного состава — каждый альбом записывался в новом месте с новыми музыкантами. По придуманным Джейсоном правилам, им ничего не платили и они не репетировали заранее. С первой же записи это была кроткая и печальная музыка, вдохновленная черным чикагским блюзом пятидесятых и его белыми последователями в лице современных фолк-музыкантов (в первую очередь Нила Янга), Black Sabbath и тех же блэк-металлистов. От металла оставалось грузное и грязное ощущение, передаваемое не буйным электричеством, а скорее общим настроением и подгоняемой электроорганом тоской, от блюза — собственно, кантри-блюзы, печальные размышления о жизни. И еще что-то, выраставшее из американской почвы, — так, первый альбом, вышедший в 1997-м «Songs: Ohia», был посвящен Гражданской войне и работал почти как историческая реконструкция. 

Может сложиться впечатление, что Молина был таким коэновским Льюином Дэвисом, одиноким неудачником с гитарой и котом (или, скажем, совой — центральным персонажем обложки дебютного альбома), но это даже и близко не так. Вокруг него выстроился лейбл Secretly Canadian (выпускающая сегодня Major Lazer контора тогда состояла просто из пары ребят, очарованных музыкой Молины и решивших начать ее публиковать), у него довольно быстро появилась небольшая, но преданная аудитория и, что самое главное, его музыка была действительно нужна. Ему в том числе — эти предельно откровенные песни всегда оставляли впечатление, будто сочинены были они в какой-то критический момент, когда оставленный наедине со своими мыслями человек выбирает — разобраться ли с ними или заглушить их стаканом чего-нибудь крепкого. Джейсон разбирался, и это помогало разобраться и тем, кто его слушал. Не то что мысли после этого куда-то девались, просто приятно всегда знать, что ты не один, да и сам Молина понимал, как важно делиться — один из своих ранних альбомов он сопроводил следующим комментарием: «Эта запись сделана не чтобы избавить меня от каких-то сомнений или исцелить. Она о том, как человеку не терпится делиться узнанным и избавляться от всего эгоистичного».

То же самое можно сказать  про любой из ранних альбомов. После дебюта был посвященный родному городу «Impala», потом дилогия про любовь — записанный в Чикаго «Axxess & Ace» и «Lioness», для работы над которым Молина съездил в Глазго и привлек музыкантов группы Arab Strap. Потом самый жуткий — не столько грустный, сколько именно страшный, — «Ghost Tropic», который, хоть и сделан был в Небраске, оставлял впечатление кромешной черной ночи где-то на берегу Амазонки. И в конце концов, как квинтэссенция всего вышесказанного, — «Didn’t It Rain».

Печаль и безысходность «Didn’t It Rain» вытряхивают, выхолащивают и опустошают; ощущение чего-то последнего тут чувствуется в каждом аккорде, но под самый конец Молина впускает немного света, заканчивая пластинку словами: «Ты не беспомощен, постарайся со всем справиться». Темнее всего перед рассветом или, как этот альбом характеризовал сам Джейсон: «Много херни должно произойти, чтобы херня расчистилась» — и, в общем, херня расчищается. Музыка Молины именно за тем и нужна была, чтобы выпотрошить себя, не держать внутри всякую дрянь — она была тем клином, которым вышибают другой клин. Будто поговорил обо всем с кем-то близким, и темнота сама как-то расчистилась.

«Didn’t It Rain» был первым большим успехом Молины, но не таким сокрушительным, как последовавший «Magnolia Electric Co.» Вышедший год спустя, в 2003-м, он едва ли напоминал хоть что-то из предыдущих записей — откуда-то появился торжественный пафос, окутавший былую печаль и потащивший ее в сторону стадионов. С этого момента с Молиной уже играла полноценная группа, а аранжировки стали богатыми и проработанными — будь то струнный оркестр или стена электрического звука. Будто следуя за рассветным сиянием, обозначенным в финале предыдущей записи, Молина сместил вектор своей печали с интровертского самокопания на доверительную светлую грусть, подобно той, что льется из-под изгиба гитары желтой российских бардов и сопровождает американских дальнобойщиков на кантри-радиостанциях. Смещение это не было тогда особо заметно — Молина оставался честным и открытым, а все нюансы терялись за звуковой и музыкальной насыщенностью пластинки, одной из главных в 2003 году во всей американской музыке.

Состав с «Magnolia Electric Co.» стал постоянным, и Джейсон назвал группу в честь альбома. Magnolia Electric Co. начали выпускать по пластинке в год, грусть становилась все светлее, звук — все прозрачнее. «Свои ошибки я совершаю в свое личное время» — пел Молина на одном из этих альбомов, и действительно, ровно с момента появления полноценной группы Magnolia Electric Co. у него начали выходить и записи под собственным именем. Они больше всего напоминали тот страшный «Ghost Tropic» или, например, сольный альбом Марка Холлиса из Talk Talk — завязанные на цепенящей тишине как музыкально, так и по смыслу. Вместо откровений — только отчаянное желание что-то сказать и эффект страшного сна, когда не получается закричать, сколько сил не прилагай.

Ровно в том же году, когда была образована Magnolia Electric Co., Молина начал пить. Не просто выпивать, а напиваться вдребезги буквально каждый вечер. Чем светлее становились песни группы, тем тяжелее усугублялось пьянство Джейсона. В 2009-м вышел последний, самый ясный альбом Magnolia Electric Co. «Josephine», в том же году Молина перестал ездить в туры. Спустя еще два года семье и лейблу музыканта пришлось попросить помощи у поклонников — Джейсон находился в реабилитационной клинике, у него возникли серьезные проблемы со здоровьем. Удалось собрать какие-то средства, организовать лечение, в 2012-м Молина даже обратился к поклонникам с оптимистичной благодарственной: лечение идет хорошо, на горизонте новые проекты. Еще через год то ли выписанный, то ли сбежавший из клиники Джейсон каким-то образом оказался в Индианаполисе, где пропил все, что у него было, вырубился и больше не проснулся — алкоголь буквально уничтожил его печень.

Для судьбоносного «Magnolia Electric Co.» в 2003-м было записано куда больше песен, чем вошло в итоге на пластинку — это дежурная ситуация для любой группы, но не для проекта Songs: Ohia, в рамках которого всегда писалось в один заход все, что имелось. Среди исключенного из альбома материала есть и одна из лучших песен Молины — «The Big Game Is Every Night». Она тоже о борьбе с внутренними демонами; как раз о том, как каждую ночь Джейсона одолевали тяжелые думы и как каждая ночь превращалась в отрешенную с ними борьбу. 

«Пусть последним, что я увижу, буду я сам, который работает над лучшей версией себя», — звучало в песне, но вряд ли под этой работой Молина подразумевал планомерное истребление печени, скорее имелось в виду сочинение песен для Magnolia Electric Co. Но это не срабатывало — по злой иронии судьбы, чем смиреннее они становились, тем больше они оказывались фальшивым фасадом для боли, которую приходилось заглушать алкоголем. Чем оптимистичнее звучал Молина, тем несчастнее становился, и, наверное, тем больше понимал, что не луч надежды в конце «Didn’t It Rain» был спасительным, а то переживание, которое к нему вело — ночь полнейшего упадка, разделенная с несколькими другими людьми. И, возможно, какие бы светлые песни Молина не играл потом, он никогда не был настолько счастлив, как тогда, в 2002-м, сидя в тесной студии и выворачивая душу наизнанку.

Когда происходит трагедия и уже ничего не исправить, остается только пытаться извлечь из нее какой-то урок. Трагедия Молины тем временем повторяется регулярно — обманывающие себя фальшивым оптимизмом люди веками продолжают отказываться по ночам от собственных мыслей и глушить их всеми возможными способами. Чем взрослее человек, тем сложнее эти мысли, и более-менее все в какой-то момент теряют способность делиться ими с другими. Вполне может быть, что одного из таких людей вы знаете лично и думаете, что это не ваше дело. Хотя всегда есть шанс, что все, что нужно сделать, — как-то разогнать этот затор. Найти подходящий клин для другого клина — может, например, подарить пластинку «Didn’t It Rain» и напомнить, что много херни должно произойти, чтобы херня расчистилась. Вдруг это сработает — и одна бессмысленная смерть в этом мире все-таки обретет свой смысл.